Название публикации: Замученные
Газета: Свободная Пермь
Дата: 19.01.1919.
Номер выпуска: 17.
Страница(ы): 2
Автор: А.П..
Тематический блок: Гражданская война.
Тема: Внутренняя жизнь России, Антибольшевистские и антисоветские организации и выступления.
Рубрика как указано в источнике: .
Тип публикации: Статьи прочие.
Персоналии: .
Топонимы: .
Ключевые слова: большевистский террор.
Текст публикации
Замученные
Мертвый город… Да, были и радостные клики, были встреча, приветствия и порывы. Незнакомые люди подходили и целуя друг друга говорили:
Христос Воскрес!
Но… Казалось бы, что после всего пережитого радость Воскресения, радость возвращения к жизни должны была быть таковы, что день и ночь улицы должны были кипеть народом, что от крика десятков тысяч людей должны были содрогаться стены домов… Между тем в голосах, в бледных лицах и в усталых глазах людей чувствовалось больше страха чем радости, больше надежды на радость чем ее самой и поздравляя друг друга, оглядывались, крикнув приветствие робко никли крадучись расходились жалкие и покорные. Росли и множились слухи и люди с застывшим ужасом в глазах не спали ночи, чутко прислушивались и чаще других слышался один и тот же страшный решающий вопрос:
Могут ли вернуться те… проклятые!?…
От многих приехавши! за эти дни в Пермь приходилось слышать, что Пермь узнать невозможно, Пермь—мертвый город. Они, приехавшие, здоровые, веселые, словно пришедшие из иного мира. Пытливо, а подчас и с недоумением вглядывались в наши лица, расспрашивали, сожалели, бодро жали руку и отходили оставляя какое то странное мучительное впечатление. В них было то, что отмирало в вас. В них была жизнь, великая воля с ней, они были полны ею, она руководила их движениями, словами, светилась в смотрящих на вас глазах, смелых глазах человека.
Этого,’ уже забыли, вернее они не знали каждого множило проклятую печать на […] не знала той леденящей кровь, не человечески страшной муки, когда холодные щупальцы красного кошмара на протяжении года шарили, отыскивали, душили и заливали кровью всякое проявление жизни, всякую волю и мысль, когда они вползали в наш мозг, вашу душу, когда временами хотелось плакать, кричать, кричать безумным и диким криком, криком замученного, раненого на смерть, проклинающего зверя.
Сибирь, вольная, счастливая Сибирь, если недолго и звала большевизм, то большевизм далекий, ХИЛЫЙ, еще нарождавшийся, еще не успевший превратиться в ту беспримерную в истории человечества деспотию, каким пришлось перенести его нам.
Сибирь видела разнузданные банды, Сибирь знала охлократию, по инквизиции, к ее великому счастью, ей испытать не пришлось. И понятно то удивлении, с каким иногда смотрят на нас не видевшие ужаса этого года. Свирепый давящий кошмар и жадное сладострастие убийства и безумия висели над людьми, смотрели на них гипнотизирующим взглядом удава и люди загнанные, оплеванные, беззащитные или замирали тая в себе злобу, равную угнетению, или может быть стыдясь самих себя чувствовали как в них растет жалкая болезненная приниженность и раболепство перед властелинами.
Каждый из нас помнит, как за последние месяцы рабства на страницах советских газет одно за другим стали появляться письма из тюрем где измученные, исстрадавшиеся люди писали о том, что они раскаялась и признают советскую власть. Не слышатся ли в эти письмах крик, крик безумия, проклятие загнанного зверя!?
Тупоголовые сытые властелины самодовольно хрюкали по поводу их.
А дьявольский жернов ворочался… Под тяжестью его гибла жизнь, гибла правда, справедливость, честь и человеческое достоинство.
Крестьянин и служащий, буржуа и рабочий все были равны в одном отношении—все были рабами разнузданной своры. В застенках чрезвычайки люди истязались и расстреливались без какого бы то ни было тени суда, зачастую просто для развлечения. В ногах у опричников ползали, моля о пощады наши жены, дети и матери. Мы боялись говорить друг с другом, боялись говорить с отцами и братьями! Среди нас есть люди, на глазах у которых вырезывались их семьи, на глазах у которых насиловали их жен и детей! Мы знаем, как вырезали груди у женщин, снимали ремнями кожу, насиловали пяти и трехлетних детей. На пожарище справляли дьявольский шабаш, справляли безнаказанно, спокойно и уверенно.
Кровавый бог коммунистов требовал жертв, он не довольствовался одним физическим насилием, пытками и убийством. Каждый знал, что с ним вместе погибнет и его семья, от каждого требовалось отречение от собственной веры, в самой сокровенной копошились грязными лапами.
И каждого требовали на служение этому богу. Мертвящий, безысходный мрак, мрак отчаяния, голода, ужаса и ни¬щеты висел над городом, а кровавые щупальцы ежедневно вырывали десятки жертв, десятки жизней! Незаметно, но неуклонно гасилось в людях все человеческое, гасился великий пламень жизни и веры в все и когда пришло освобождение, когда смелые и гордые сыны свободной Сибири, ее широких равнин и дремучих лесов пришли… Они увидели упирающий город, нашли полупомешанных людей с какой то странной печатью приниженности и отчаяния.
Когда через город бежали нестройные банды красных. когда на улицах появились первые люди в желтоватых ушастых шапках, покрытые инеем, многим из нас казалось, что это сон, что это капая то галлюцинация! Серьезно уверяли, что все это хитрость большевиков, предостерегали, присматривались… А в первые дни, когда до города еще доносились глухие раскаты артиллерии, когда боялись, что краевые могут вновь занять город—не спали, одетые, с узлами и котомками, с ребятишками на руках люди прислушивались, ждали и готовились идти. Куда? Точно не знаем. Вдоль пути железной дороги, туда, где лет красного ужаса.
А окна искрились синеватыми ледяными узорами… Улицы затянуты были туманом
30° мороза. Поистине это был бы великий исход!
И до сих пор как то не осознавая вполне того, что произошло, словно ошеломленные, подавленные тем потоком жизни, который вливается в город, той возможностью снова жить, вновь быть счастливыми, свободными, возможностью думать как думается, жить как хочется, быть уверенный в завтрашнем дне, в том, что увидим его, словно оглушенные победным потоком сибирских войск, еще ощущаем гнетущую мрачную темь, еще не забыли страшного окровавленного призрака коммунизма! На городе еще лежит печать какого-то проклятия, бессильный, истерзанный он еще только начинает подавать слабые признаки жизни, только возрождается. Пройдет время и улицы заполнятся веселыми смеющимися людьми, а стены домов будут свидетелями их праздника, великого праздника возрождемой жизни.
А.П.
Просмотр номера, в котором размещена публикация
PDF-версия создана в Лаборатории исторической и политической информатики ПГНИУ на основе оригинала, хранящегося в ГУК “Пермский краевой музей”, в рамках проекта РГНФ № 14-11-59003