В семье запасного

Название публикации: В семье запасного
Газета: Пермская земская неделя
Дата: 25.12.1914.
Номер выпуска: 51 52.
Страница(ы): 7, 8, 9, 10
Автор: А. К..
Тематический блок: Первая мировая война.
Тема: Не определена.
Рубрика как указано в источнике: Вне рубрики.
Тип публикации: не определен.
Персоналии: .
Топонимы: р. Сива.
Ключевые слова: призыв, солдатские семьи, тыл.

Текст публикации

Въ семьѣ запаснаго.

(Съ натуры).

— Гдѣ-то Андрюшенька-то теперь, пилой-отъ сынъ мой?— вздохнула мать.

— Онъ сказалъ мнѣ на послѣдокъ: сживи съ умомъ, не бросай дѣтей», подумала жена.

— Жаль Андрюшки, во-какъ жаль! голосомъ, въ которомъ слышались слезы, произнесъ отецъ.

А восемнадцатилѣтній сВаликъ» (Валерьянъ), братъ ушедшаго на службу воина, плелъ къ лаптю оборку и тоже ввдохнулъ тя­жело, такъ какъ и его одолѣвали слезы.

— Онъ крестный былъ мнѣ, онъ наставлялъ меня на унъ- на разумъ, подумалъ парень о братѣ и жалѣлъ его ничуть не менѣе другихъ членовъ семьи.

— Пустословно сдѣлалось у насъ теперь, недостаетъ чего то,— опять сказала мать.

Она присѣла къ углу стола, оперлась рукою и глубоко за­думалась. Думала она не только объ Андреѣ, тодько-что ввятомъ ивъ запаса по случаю мобилизаціи, но и о другомъ сынѣ, второй годъ находящемся на дѣйствительной военной службѣ. «Вотъ и отъ него, моего голубчика, нѣтъ давно вѣсточки, нѣтъ письма… Можетъ убитъ уже, мой родной сыночекъ…» Мать горько за­плавала.

— Мамка, не реви: ты ревешь—и меня одолѣваютъ слезы,— замѣтилъ сынъ Валикъ.

По красивому, полному лицу его дѣйствительно бѣжали слезы, которыя онь не успѣвалъ отирать. И плести оборву было нужно и слезы мѣшали.

Хлѣбъ поспѣлъ, ж-.ть было нужно идти, да, вотъ дож­дикъ моросилъ, отчего люди и сидѣли д ма, занимаясь кто чѣмъ могъ. Самъ отецъ, Серіѣі Павловичъ, ковырялъ лапоть, хотя не постукивалъ по нему черешкомъ кодочига съ такимъ усердіемъ, какъ это дѣлалъ прежде.

Работа валилась у него изъ рукъ.

При видѣ новыхъ рыданій жены онъ оставилъ работу и сидѣлъ на скамьѣ съ глазами, тоже полными печали. И ему при­шелъ на умъ другой сынъ, который находился также на службѣ.

— Что ты подѣлаешь… на все воля Божія…—произнесъ, наконецъ, онъ съ дрожью въ голосѣ и низко опустилъ голову.

Слышались въ избѣ плачъ, глубокіе вздохи.

Сноха сидѣла на лавкѣ, почанлвала малолѣтнему сыну ру­башку. Она не передавала думать о мужѣ и объ оставленныхъ имъ юслѣднихъ распоряженіяіъ. «Не брзсай дѣгей… Да гдѣ же я ихъ брошу, моихъ ненаглядныхъ, моихъ дорогихъ малютокъ… Нѣтъ, этого вовѣки не будетъ!…»

По лицу молодой женщины текли также слезы.

Скоро скипѣлъ самоваръ, за которымъ ходила Акулина, дѣв­ка лѣтъ шестнадцати. Только сна не плакала и только она, по- видимому, равнодушнѣе другихъ относилась къ общему горю семьи. Но и она, когда провожали Андрея, валивалась рѣкою.

Самоваръ былъ на столѣ, бурю выпуская паръ. Кругомъ него, что грибы, стояли чистыя чайныя чашки.

— Ну, чай готовъ, садитесь, приглашала домашнихъ Акулина.

— Не до чаю, пожалуй, тихо произнесла мать.

Тоже выразилъ печальнымъ вздохомъ отецъ.

Сноха наклонилась къ спящимъ ребятишкамъ.

Трехлѣтній Колька уже не спалъ и хлопалъ глазенками.

Онъ разсматривалъ почему-то свои пухленькіе пальчики и ста­рался отколупнуть отъ одного изъ ноготковъ прильнувшій вчера деготь и варъ.

— Мамка… А тятька дѣ? спросилъ онъ.

— Нѣтъ, милой сынъ, его… далеко онъ…

— Дѣ тятька—а? спросилъ опять малютка, готовый за­плакать.

Молодая мать съ трудомъ сдерживала слезы.

Въ избѣ царило тяжелое молчаніе.

— Тятька дѣ? не унимался мальчикъ.

— Далеко онъ., далеко…—подсѣла къ нему бабушка, беря ребенка на руки.

— Кенделей ѣхалъ тюпитъ?

— Кренделей, мой батюшка, кренделей.

Ояа гладила внука по головѣ, прижимая его къ своему изстрадавшемуся сердцу и отирала слевы, которыя попр.жпему не переставали катиться изъ главъ.

Стали будить другихъ дѣтей: восьмилѣтняго Ваську и пяти­лѣтнюю Дуньку.

— Сиать хочу, заявилъ Васька, свертываясь калачикомъ.

— Пать тю, зарываясь въ подушки, отозвалась и нѣмая Дунька.

Но ихъ будили.

Дѣти встали и побрели, не хотя, умываться къ рукомойнику.

— У-ухъ, этъ татки,—вдругъ произнесла дѣвочка, замѣтивъ на крюку отцовскую одежду.

Ояа развела пухленькими рученками, которыя потомъ опять схватила пальчикъ въ пальчикъ.

— 9тъ татки,—повторила она упавшимъ голосомъ.

— Онъ, Дунька, далеко теперь… его на войну угнали… произнесъ Бася.

— «На вгню гнали?»

— Ага, на воину.

— А сколё будетъ опъ мой (домой?)

— А хто его знаетъ.

Дѣвочка стала умываться первою, плеща на личико водою изъ маленькихъ горсточекъ рукъ. Оза старалась забрать воды бо­лѣе, хотя вода у ней выливалась мимо.

— Мимо льешь, Дунька… мимо… поминутно повторялъ братъ.

Вагя умывался болѣе аккуратно.

— Ну, садитесь, снова пригласила къ чаю семейныхъ Акулина.

Валикъ сѣлъ первый; подлѣ него помѣстился отецъ, къ другому углу стола—мать съ Колькой, на скамью сѣла сноха съ Васей и Дунькой. Чай стала разливать Акулина.

— Я изъ тятькннаго стакану стану пить, сказалъ Вася; я на «таткпно мѣсо сѣу», произнесла Дунька.

— Дѣ тятька? плаксиво заявилъ Колька.

Припомнились малюткѣ ласки отца; вспомнилъ онъ, какъ отецъ, сидя за чаемъ, любилъ помѣщать его къ себѣ на колѣни, какъ давалъ ему сахару, какъ поилъ его, дуя изъ своего блю дечка чаемъ и какъ въ каждой мелочи проявлялъ по отношенію къ нему,^ малюткѣ, самую нѣжную заботливость. Пришло на умъ все это Колькѣ и вотъ онъ въ настоящую минуту пожелалъ ви дѣть отца за чаемъ.

— Дѣ тятька? въ десятый равъ произнесъ онъ.

— Да нѣтъ его, нѣтъ, мой крошка, мой ненаглядный ре­бенокъ.

Бабушка заплакала и поцѣловала въ голову внука.

— Онъ »на вонѣ», вставила Дунька, думая утѣшить тѣмъ братишку.

К>лька закапризничалъ и готовъ былъ расплакаться.

— «На вонѣ», опять сказала сестра, хотя для малютки— брата ея было совершенно непонятно, что такое значитъ «на вовѣ».

— Ты молчи, нѣмая, остановилъ Валивъ племянницу.

Дѣвочка замолчала, сдвинувъ немного брови.

Всѣ сидѣли за столомъ печальные.

— Два сына у меня теперь на войнѣ, произнесла мать.

— Обоихъ, можетъ быть, убьютъ, сказалъ отецъ.

— Нѣтъ, крестнаго не убьютъ, вставилъ Валикъ.

— Да и Санчика тоже не убьютъ, я во снѣ его сегодня видѣла, вмѣшалась въ разговоръ Акулина: пришелъ, будто, онъ домой и посылаетъ сватать эа себя Варьку Мишину.

— Ково? переспросилъ отецъ.

— Варьку Мишину.

Огецъ грустно улыбнулся.

Мать заговорила:

— Бываютъ-же такіе люди, чго вспоятъ—вскормятъ дѣтей— и ни куда ихъ не отдадутъ… Вонъ у Николы, вонъ у Семы Ку­рицы… Полно у обоихъ у нихъ сыновей, а не единаго не отдали въ солдаты..

— Зато отдали они ихъ въ арестантскія роты..

— Дѣ тятька!! крикнулъ на всю избу маленькій Калька и громко заплакалъ не получая отвѣта.

— «На вонѣ», не удержалась снова отвѣтить Дунька.

— На реви, полно! погрозила пальцамъ племяннику Акулина.

— Перестань орать, я тебѣ вотъ! показалъ кулакъ и Валикъ.

Ни бабушка съ дѣдушкомъ, ни мать мальчику ничего не говорили, находя, что ребенокъ, требуя оіца, по своему правъ.

— Мы вдѣсь, распивая чай, вспоминаемъ объ Андрюшею.кѣ, а что то онъ, сердешный, чувствуетъ танъ… Тяжело, подикось, его сердечку… Кольку онъ сильно любилъ и навѣрно тотъ мере­щится ему и во саѣ и на язу… Охо хо, хо-хо…

По лицу матери опять потекли слезы.

— А у Падериныхъ что случилось,—заговорилъ Валикъ,— сынъ на службѣ—и отца увезли.

— Вотъ бѣда та! изумилась Акулпна.

— Да, увезли и отца.

— И у насъ Андрей съ Санчпкомъ гдѣ набудь, пода, встрѣ­тятся, сказалъ отецъ.

— Свѣтъ великъ, гдѣ имъ вітрѣтиться, уронила мать, не пе_і вставая плакать.

Шелъ десятый часъ утра и глава семьи ча;то поглядывалъ въ окно, желая узнать, не пересталъ-ли дождикъ. Но дождикъ шелъ, хотя и небольшой.

Послѣ чаю занялись всѣ тѣяъ-же дѣломъ, какимъ занима­лись часа два и до чаю.

— А когда мы выжнемъ хлѣбъ—когда? замѣтила мать. Одной ржа у насъ будетъ переѣздовъ *) десять, да овса, пше­ницы, ячменю наберется, поди, болѣе двадцати переѣздовъ… Когда мы все это снимемо?.. Хотя есть у насъ жнейка, да и ей нескоро управишься… Охъ, Андрюшенька!. Охъ милой сынъ мой!.. Онъ какъ мдано больше старался сѣять, все эаботился о домашности, да ВѵТЬ что случилось… Думается, вѣдь, ему обо всемъ объ этомъ теперь ..

---

[1] Въ переѣздѣ 1600 кв. саженъ.

---

Она поднесла конецъ платка, коимъ была повязана голова, къ зачлаканпымъ глазамъ, да такъ и остановилась на время.

Ребята играли на полу и нѣмая Дунька пуще всѣхъ ора­торствовала. Въ тѣхъ случаяхъ, когда Васька съ Колькой дѣлали что нибудь не такъ, какъ нужно было ей, она начинала кричать: «Безтельковой! Эдакъ надё!» Съ сердцемъ она вырывала изъ рукъ братьевъ тотъ или иной предметъ и помѣщіла его согласно своего желанія.

— Ну, ты, нѣмая бестія! разсмѣялся, глядя на ребятъ, Валикъ.

На полу были куклы, ящички, бумажныя коробочки, цвѣт­ныя тряпички, брусики разные, сломленное веретено, нѣсколько пустыхъ коробокъ отъ спичекъ, двѣ круглыхъ жестяныхъ коробки изъ подъ краски и другіе предметы въ этомъ родѣ, исключитель­но составляющіе хозяйство Дуньки. Предметовъ, принадлежащихъ Васькѣ или Колькѣ, было тутъ мало.

Немного спустя, къ Сергѣю Павловичу пришелъ побесѣдо­вать сосѣдъ, у котораго тоже сына угнали на войну.

— Ну, какъ дѣла? обратился онъ съ вопросомъ, помолив­шись Богу.

— Какъ?… Горюемъ, отвѣтилъ хозяинъ.

— Мы также горюемъ, хлѣбъ даже не ѣстся… Пришелъ, вотъ, поговорить съ тобой…

— Спасибо, что пришелъ.

— Дождикъ вотъ, и жать-то нельзя…

— Да, дождикъ… Перестаетъ никакъ?…

— Поменѣ сталъ.

— Жалко вотъ Аидрюхи, да и объ Санчикѣ думается, про­изнесъ хозяинъ.

— Что подѣлаешь, Сергѣй Павловичъ, что подѣлаешь!… На все, видно, воля Божія.. Мнѣ тоже парня своого жалко, да ничего, видно, не подѣлаешь..

— Такъ оно, знамо воля Божія.

— Можетъ и вернутся, можетъ будутъ згравы—невредимы.

— Дай-ко Ты это, Царица Небесная.. п >моги ко имъ вер­нуться невредимыми…—сказала хозяйка—старуха, перекрестив­шись на образа.

Сноха внимательно слушала разговоръ.

Пошли разсужденія о войнѣ, посыпались всевозможныя до­гадки и предположенія. Стали принимать участіе въ разговорѣ всѣ. Валикъ горячо разсуждалъ и сужденіе юноши выслушива­лись на ряду съ мнѣніемъ старшихъ. Онъ рисовалъ картины военнаго быта довольно жизненно, такъ какъ въ молодой головѣ его вовстановлялось все, что приходилось слышать какъ ранѣе, такъ и въ послѣднее время, довольно ярко, живо.

— Откуда это онъ чего беретъ? удивилась мать, слыша, какъ сынъ ея засыпалъ «баснями» всѣхъ.

Въ пылу разговора горе бесѣдующими было па время забыто.

Горячая Дунька въ это время не выдержала и дала шлепка Васькѣ, который, играя, началъ было дѣйствовать не согласно съ ея планами… Тотъ, въ свою очередь, «сдалъ сдачи» сестренкѣ и дѣти вцѣпились въ волосенки другъ другу. Зачинщица драки за­кричала, и Валикъ рознялъ дерущихся.

— Такъ тебѣ и надо, нѣмуха, не начинай потомъ… про­говорилъ онъ.

— Что, Дунька, славно надрали маковицу—ту? разсмѣялась и Акулина.

Дѣвочка, сердись, молчала, досадуя не стойко на ощущае­мую боль, сколько на то, чго надъ ней смѣются. Немного спу­стя, она въ сторону тетки произнесла:

— Бе-бе-бе!

— Ахъ ты, шельма, я вотъ тебѣ!

— Бе бе-бе! послышался новый отпоръ.

Д’.мъ Сергѣя Павловича раздѣлялся на двѣ половины: въ одной подовииб жили зимою, а въ другой—теперь, лѣтомъ. Г>ь дому у него было много всякаго добра, потому что онъ быль му­жикъ зажиточный.

Дѣти у него были видныя, разумныя.

Неподалеку отъ деревни протекала рѣка Сива, съ ея ча­стыми мельницами. Сергѣй Павловичъ ставалъ мѣстами, въ про­точныхъ пунктахъ, морды для рыбы, кои умѣлъ мастерить также самъ.

Андрей, что оказался призваннымъ изъ запаса, былъ прямо—заправскій рыбакъ.

Часто семья имѣла на столѣ свѣжую рыбу.

Домъ Сергѣя Павловича былъ, вообще,—полная чаша.

Средній сынъ Александръ, находясь въ службѣ, не просилъ денегъ изъ дома, хотя отецъ спрашивалъ его въ письмахъ: «не надо ли тебѣ, парень, денегъ?» Болѣе всего настаивала на изло­женіи такихъ вопросовъ мать. «Овъ, поди, и нуждается въ день­гахъ, да не смѣетъ у тебя, у скряги, попросить ихъ», говорила она Мужу. Тотъ молчалъ, зная, что спорить съ бабой, доказывая ошибочность ея мнѣнія,—напрасный трудъ.

Служилъ Александръ на морѣ и частью поетиіъ науку уп­равленія машиной. Онъ въ письмахъ своихъ писалъ, что продол­жаетъ учиться и что ему предстоитъ выдержать, по нашивной части, экзаменъ. Хвалился онъ службой, хотя намекалъ на тотъ жаръ, какой приходится переносить внутри броненосца, около машины.

«То-то вотъ», съ упрекомъ обращалась жена къ мужу, когда читались письма. «Что то то?» поднималъ мужъ недоумѣвающіе глава. «Как«во, вотъ, ему тамъ?!» «Такъ развѣ отъ меня это?» опять спрашивалъ мужъ.

Ж°на готова была поднимать ссору.

Такъ случалось частенько.

Въ настоящее время, съ уходомъ Андрея, между мужемъ и женою перестали происходить разногласія и они сосредоточились на одной мысли, на одномъ горѣ, на одной заботѣ ібъ отсутствую­щихъ дѣтяхъ, участь которыхъ была покрыта неизвѣстностью. «Можетъ быть, вернутся они домой, а можетъ быть, и вовсе нѣтъ» —вотъ что назойливо лѣзло теперь въ голову того и другого.

— Дѣти о танугся у Андрюшеньки, дѣти,—говорила мать.

— То то и оно-то, соглашался отецъ.

Родители безмѣрно грустили.

Прошла недѣля.

Утромъ, когда только что начади вставать, вдругъ отворяется дверь и на порогѣ показывается Андрей.

— Матерь Божія! Царица Небесная! всплеснула руками мать.

Остолбенѣлъ отецъ.

Нѣсколько мгновеній глядятъ они молча на пришедшаго.

— Ты ли это, Андрюшенька?! съ радостнымъ плачемъ спра­шиваетъ мать.

— Я, мамка, я… отвѣтилъ стройный, бравый гвардеецъ.

— Какъ ты?… Откуда ты?… Почему такъ?…

Сынъ объяснилъ, что онъ отпущенъ домой только на время, что чрезъ три дня долженъ будетъ снова отправиться.

Разсказалъ онъ родителямъ и всей семьѣ свое новое по­ложеніе.

Въ назначенное время онъ дѣйствительно снова оставилъ свой домъ.

Подучались потомъ письма отъ него изъ разныхъ мѣстъ. Послѣднее письмо было подучено ивъ дѣйствующей арміи.

Въ письмѣ этомъ говорится, что Андрей былъ въ сраженіи уже четыре рава и все пока цѣлъ и невредимъ, приписывая свое благополучіе милости Божіей.

Послали ивъ дому ему теплую одежду, о которой онъ, пастью, просилъ.

Примирился Сергѣй Павловичъ съ мыслью, что дѣти его на войнѣ. За святое дѣло сталъ считать онъ подвиги воиновъ, ва коихъ в’я семья находитъ нужнымъ лишь молиться Царю Небесному.

Утромъ и вечеромъ зажигается въ осиротѣвшей избѣ лам­падка, и всѣ присутствующіе становятся на молитву.

Въ числѣ другихъ «нѣмая» Дунька, глядя своими звѣвдоч ками—глазками на лики св. иконъ, со сложенными на груди ручевками, привноситъ: „Спаси и сохрани, Богусько, тату*. Въ глазахъ рсбевка появляются слезы дѣтскій наивной мольбы.

Безсильные попять великія міровыя событія «они» молятся… Вмѣстѣ съ ними молятся тысячи другихъ крестьянскихъ избъ,— молятся, чтобы страшный кровавый призракъ войны екорѣе смѣ­нился свѣтлою варею мирнаго труда и вновь былъ на землѣ все­общій миръ и тихое счастье на поляіъ родныхъ.

А. К.

Просмотр номера, в котором размещена публикация

PDF-версия создана в Лаборатории исторической и политической информатики ПГНИУ на основе оригинала, хранящегося в ГУК “Пермский краевой музей”, в рамках проекта РГНФ № 14-11-59003